Datasets:

Lynxpda

/

original-veps-russian

like 0

Все права и свободы, признанные в настоящей Декларации, в равной мере гарантируются мужчинам и женщинам, принадлежащим к коренным народам.

Konz todenzoittas oiktuded, ezitadud neciš Deklaracijas, arvostadas mehen oiktuzid i kaikiden ristituiden valdoid.

Я должен извиниться перед вами.

Minei tarbiž pakita teil armahtust.

Мы были позавчера в гостях.

Mö olim adivoiš eglai.

Ничто в настоящей Декларации не может толковаться как подразумевающее какое либо право любого государства, народа, группы лиц или отдельного лица заниматься любой деятельностью или совершать любые действия в нарушение Устава Организации Объединенных Наций или рассматриваться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или к частичному или полному нарушению территориальной целостности и политического единства суверенных и независимых государств.

Nimidä neciš deklaracijas ei sa el’geta muga, miše mitte-ni valdkund, mehiden grupp vai üks’ mez’ voib oiktuziden pohjal tehta mugomid tegoid, kudambad om oigetud heitmaha ezitadud neciš deklaracijas oiktuzid i valdoid.

Каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности.

Jogahižel mehel om velguzid ühthižkundan edes, vaiše siš voib olda hänen personan joudai i täuz’ kehitoituz.

Любого в лесу могу одолеть.

Minä voin vägestada kaikuttušt mecas.

Неподалеку от колодца сохранились развалины древней каменной стены.

Läz kaivod oliba kaičenus amuižen kiviseinän jändused.

Иван не обрадовался гостю, но понимал, что это неизбежно: кто-нибудь да явится, и надо соблюсти этот дурацкий обычай - обмыть новую должность.

Ivoi ei ihastund adivole, no el’genzi, miše sišpäi ed voi pageta: ken-ni tuleb kucmata, da pidab joda hänenke udes radsijas.

Каждый человек имеет право на такой жизненный уровень, включая пищу, одежду, жилище, медицинский уход и необходимое социальное обслуживание, который необходим для поддержания здоровья и благосостояния его самого и его семьи, и право на обеспечение на случай безработицы, болезни, инвалидности, вдовства, наступления старости или иного случая утраты средств к существованию по не зависящим от него обстоятельствам.

Jogahižel mehel om oiktuz’ elon korktusehe, kudambaha mülüb sönd, sobad, kodi, tervhuz’holitand i pidab socialine holituz, mitte tariž hänen i hänen kanzan tervhuden i hüvinvoindan täht.

Никто не может подвергаться произвольному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным посягательствам на неприкосновенность его жилища, тайну его корреспонденции или на его честь и репутацию.

Ei sa melenvaldal ličtas nikenen personaližehe eloho i kanzan eloho, hänen kodi, počtoigendused i hänen arvostuz oma koskmatomad.

А сам повел лошадь ближе к костру и навалил ей сена.

I hän vei väzunut hebod lähemba pažagannoks da pani heinäd sen edehe.

Веник же после обмывания коровы засовывали под матицу, – он служил своего рода оберегом до следующего отёла.

A vast lehmän pezendan jäl’ghe ličtihe matican alle, – se oli ičeladuižen kaičimen tulebaha kandandahasai.

Если тебе первому придет в голову какая-нибудь идея, ты берешь на нее патент: она твоя.

Ku sinun pähä tuleb mitte-se idei, mitte ei tulend pähä aigemba ni ühtele ristitule, sinä otad patentan sihe: se om sinun.

Ты всегда будешь мне другом.

Sinä linned minun sebranikan kaiken.

Сначала поселились они по нижнему течению Невы и заняли земли к северу от него до Карелии.

Ezmäks hö eliba Nevanjogen alajoksendas, a sid’ tuliba pohjoižehe, ani Karjalahasai.

Власть прежде всего должна быть разумной.

Pidab, miše vald ezmäi kaiked oliži melev.

В последнее утро он старательней обычного прибрал свою планету.

Jäl’gmäižel homendesel edel matkad hän puhtasti ičeze planetad tarkemba, mi tobjimalaz.

Готовят его чаще всего осенью, когда овощи свежие.

Vaumištadas sidä paksumba sügüzel, konz maplodud oma völ veresed.

Получив положительный ответ, гостей пустили в дом.

Sades vastust, miše om, adivoid pästtihe kodihe.

Посетовал Максим, но ничего не поделаешь, ближние делянки были вырублены.

Žalleičihe vähäšt Maksim-tat, no nimidä ed tege: lähembaižed tahod oli jo čaptud lophusai.

— Поэтому они не знают покоя и бросаются то в одну сторону, то в другую…

– Sikš hö ei tekoi tünüt i tacišoiš se ühthe pol’he, se toižhe… Sid’ hän ližazi: — I kaik se om tühjan.

Это слишком сложно.

Se om ani jüged.

И от этого, признаться, не стал думать о них лучше.

No necen tagut, sanun teile, en zavodind lugeda heid parembikš.

Я хочу предложить тост за X.

Tahtoin tarita tost X. Ižandan tervhudeks!

Так хозяин и продал свой дом.

Muga ižand möi-ki ičeze pertin.

В деревенской жизни множество болезней подстерегает ребенка в первый год его жизни.

Muite-ki äi kibuid grazi lapsele hänen elon ezmäižel vodel.

Затем Мария налила всем душистого чая, которую она изготовила из листьев иван-чая.

Sid’ Marija valoi kaikile duhukast čajud – se oli keittud hörmheinäl.

Спасибо за приглашение!

Tulgat adivoihe!

— И мой цветок должен скоро исчезнуть?

— I minun änik pigai hajeneb?

Розы очень смутились.

Kürzad läbipaštoihe lujas heredas.

Получили ли вы приглашение на поэтический вечер?

Sat-ik kucundan runoehtale?

А осенью начались проливные дожди, что после них, пошли рыжики и налилась клюква.

No sügüzel zavodihe valegid, muga miše niiden jäl’ghe mäni lepsenid da garbloid.

Бабушка Паша сказала, что кто - то его сглазил и советует обратиться к нойду.

— Paša-bab lugeb, miše ken-se prizori händast, da nevob mända noidannoks, – lopi hän.

Но в том же краю жила и злая колдунья по имени Нóйда.

No sil-žo agjal eli käred noidak, kudambad muga kuctihe-ki – Noida.

Никто не может быть подвергнут произвольному аресту, задержанию или изгнанию.

Nikeda ei sa melenvaldal türmata, pidätada vai küksta, ajada manpagoho.

Порой пламя от костра поднимается выше его головы.

Erašti leskuz libuli ülemba hänen päd.

Я не стала откусывать, а он мне: «Всё равно откусишь».

Minä en tahtoind haukaita, a hän minei: «Üks’kaik haukaidad», – sanub.

Большое спасибо!

Hüväd homendest!

На прошлой неделе.

Tulebal nedalil.

Забываться стали древние обычаи.

Amuižed verod zavodiba unohtuda.

Вдруг барашек ее съел?» И вы увидите: все станет по-другому…

Ei-k bošakoine sönd sidä?» I tö nägištat: kaik tegese toižeks… I nikonz ni üks’ aigvozne ei el’genda, kut tärged nece om!

И там, где на самом деле одна гора, географ отметит две.

I sigä, kus om vaiše üks’ mägi, mantedomez’ znamoičeb kaks’.

Или чтобы океан пересох.

Vai miše okean kuivaiži.

Приезжие уходили ни с чем.

Pagištoitajad lähtliba niminke.

Несмотря на все новые проявления сверху, жизнь крестьян коренным образом не менялась.

No kaiken-se, kacmata kaikihe uzištusihe elos, manmehiden elo ei vajehtanus surel märal.

Духи-то – они тоже живые, без еды да благодарности слабеют, перестают человеку помогать.

A henged ved’ mugažo oma eläbad, ilma sömäta da kitändsanoita ned väl’düba da heitaba abutamaspäi ristitule.

Максим , увидев, такие действия сыновей, сердито закричал: - « Рассердите Илью пророка на небе, накличете дождь».

Maksim-tat nägištades necen kirgahti kurttudes: — Tö käregzoitat Il’ja-prorokan taivhal, kucut vihmad!

При мытье в бане Ивану на поясницу от всякого «призора» надели полоску старой сети-мережки, в которую замотали высушенную щучью голову.

Ivoile kül’betiš erazvuiččiš «prizoroišpäi» pandihe völe vanhan verkon palaižen, miččehe oli kärdüd kuivatadud haugen pä.

У братьев с невестками были свои хозяйства, они уже жили отдельно от родителей.

Vellil kälüidenke oliba ičeze ižandused, hö eliba eriži vanhembilpäi.

Так вот, история эта случилась в Большом Камне Приморского края.

No ka, nece istorii ozaižihe Sur’ Kivi-lidnas, mitte sijadase Primor’jen randas, Edahaižel Päivnouzmpolel.

Не успели раздеться как жена Мефодия- Ангелина принесла чугунок с пищей и стала греть самовар.

Ei ehtnügoi mehed heitta pövud, kut Mefodijan ak Angelina toi padaižen söndanke da zavodi lämbitada samvaran.

Ибо я совсем не хочу, чтобы мою книжку читали просто ради забавы.

No minä en tahtoind lujas, miše minun kirjašt lugižiba bobaine-azjaks.

Кличку телёнку обычно давали по какому-либо обстоятельству, связанному с его рождением (Ночка, Зорька).

Nimi vazaižele tobjimalaz anttihe miččen-se sen sündundaha sidotud olendazjan mödhe (Öine, Zor’oi).

— Ты напугался, малыш… Ну еще бы не напугаться!

— Sinä pöl’gästuid, penikaine… Tetpas, hän pöl’gästui!

Проводите меня, пожалуйста.

Laskkat minei ezitadas.

Вот и запутал его Хозяин леса, чтобы не зазнавался, что знает свой путь.

Vot i segoiti händast mecižand, miše ei ülendeližihe, miše tedab ičeze ted.

Но думать о женитьбе в летнее время не приходилось, работ было свыше головы.

No meletada naindas keza-aigal ei tulend-ki pähä: radoid oli päd ülemba.

— Совестно пить!

— Kut melentartušt!

Ты ведь будешь далеко.

Sinä-žo linned edahan.

Самое важное предложение внёс сам Иван, в период строительства и полевых работ организовать питание за счёт колхоза всех трудоспособных работников.

Kaikid tärktemban taričendan tegi iče Ivoi – sauvondan da pöudradoiden aigaks tehta sötand kaikile tönkožujile radnikoile kolhozan dengoile.

— Считаю их и пересчитываю.

– Lugen niid da sid’ lugen niid udes i udes.

Иван наваливает бревна в сани и возит на берег Капручья.

Ivoi panli parzid regehe da toskeli niid Kapšojan randale.

Брали большую чугунную сковородку со сковородником, который был с длинной деревянной ручкой – специально, чтобы ставить сковороду на раскаленные угли в печке.

Sid’ hö otiba suren kaugedraudasižen rehtlän rehtipalikonke, mitte oli pit’kän vardenke – sikš, miše panda rehtil’ vaštakoile hilile päčiš.

Иван, каждый день наблюдал её состояние и однажды поднялся в дом и сказал: - Лёд на реке ломается.

Ivoi kaikuččel päiväl kacli sihe da kerdan pörttes kodihe sanui: — Jä jogel mureneb.

Ещё долго, до позднего вечера, Максим разговаривал с женой.

A Maksim völ hätken, möhäze ehthasai, pagiži akanke.

Всем хотелось посмотреть на первенца.

Kaik tahtoiba kacuhtada ezmäižlast.

В1918 года в Немжу, на Рождество из Лодейного Поля, приехал к родителям Рахманов Василий.

A 1918. vodel Nemžaha Raštvoikš tuli Pöudonlidnaspäi ičeze vanhembidennoks Rahmanov Vasilii.

Когда я был маленький, так светились для меня рождественские подарки: сияньем свеч на елке, пеньем органа в час полночной мессы, ласковыми улыбками.

Konz minä olin penikaine, muga hoštiba minun täht raštvoiden lahjad – kuziden tohusiden lämoihuzil, organan pajatandal pol’öižen messan časul, laskvoil muhuil.

С первой подсеки на жирных почвах снимал несколько лет подряд хорошие урожаи ржи и овса, а затем земля скудела и он делал новую подсеку.

Ezmäižes kaskespäi, plodukahil mailpäi hän saskeli kuvez’-se vot hüvid rugihen da kagran satusid, sid’ ma kadoteli plodukahut, i hän tehli uden kasken.

Брёвна для сруба дома и сарая привезены по крепкому санному пути и уложены на лаги, рядом с домом.

Parded struban da aitan saudes todihe regel da pandihe vermaha pertin rindale.

На перекрёстке она кочергой начертила круг, высыпала в центр круга мусор, который принесла в подоле.

Risttel hän pirdati kehkruden, putkoti sen keskusehe lepkes todud murdoid.

Зерно и муку покупали.

Jüväd da jauhod pidi ostta.

Сидела одна в освещённой комнате, собираясь не спать и нынче.

Ištuin üksnäin pidatadud honuses, kägetes olda magadamata necen-ki kerdan.

Но я, к сожалению, не умею увидеть барашка сквозь стенки ящика.

Minei om žal’, miše en mahta nägištada bošakoižen laudikon seiniden kal’t.

Тогда обычаев и традиций вепсов я не знал.

Siloi minä en olend tednu vepsläižiden veroid.

Я немного нездоров.

Minä voin vähäižen hondoin.

И живется мне скучновато.

I minun elos om äi tuskad.

Он не ответил, он только сказал: — И я тоже сегодня вернусь домой.

Hän ei vasttand nimidä minun küzundaha, vaiše sanui: — Minä mugažo pördamoi tämbei kodihe.

Я владею звездами, потому что до меня никто не догадался ими завладеть.

Minai om tähthid, sikš ku edel mindai niken ei el’gendand, miše voib otta niid ičeze valdha.

Весна, с каждым днём, всё смелее вступала в свои права.

Keväz’ kaikuččen päivänke kaik rohktemba tuli ičeze valdha.

От исходящего аромата запечённой рыбы, не устоял отец и сказал: - какая хорошая моя дочка».

Mujades pašttud kalan čomad hajud, tat sanui: — Mitte čoma om minun tütär!

Федор не уставал любоваться зимним лесом, внимательно прислушивался, что творится в природе.

Födor ei väzund kacta/kacmaspäi ihastelden tal’vesižehe mecha, hän kundli tarkašti, mi tegese londuses.

Чуть погодя, встала и Мария и начала готовить завтрак.

Sid’ nouzi Marija da zavodi tehta murginad.

Я немного нездорова.

Minä voin vähäižen hondoin.

И он сказывал, что в пересказах старых людей, в давние времена, на этом берегу, чуть ниже наших домов, по течению реки, у неми было поставлено два дома с дворами.

I hän starinoiči, miše vanhad ristitud oliba starinoičenuded: endevanhoil sil randal, vähäšt alemba meiden pertid, nemel oliba kaks’ pertid tanhoidenke.

Скоро и в соседних деревнях образовали колхозы.

Pigai susedküliš-ki tehtihe kolhozad.

И это все, по-твоему, не важно?

Jose nece, sinun melen mödhe, ei ole tärged?

Бабушка, чтобы порадовать меня, делала моё любимое блюдо – лёклёй.

Baboi, miše ihastoitta mindai, tehli minun armast sömišt, miččen nimi om löklöi.

— Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил.

— Ristitud oma unohtanuded necen todusen, – sanui Reboi, – no sinä ala unohta: sinä oled igähižes vastuses kaikiš, keda oled kodikoičenu.

Честолюбец снял шляпу и скромно раскланялся.

Arvonnavedii heiti šläpan da kumarzihe ani hüväšti.

— Нет в мире совершенства!

— Ei voi mirus olda kaik hüvin!

А между тем из них всех он один, по-моему, не смешон.

A sidä kesked heiš kaikišpäi hän om üksjaine, kenen päl ei voi nagrda.

Сыновья испугались окрика отца и быстренько начали вновь ворошить сено.

Poigad pöl’gästuiba da zavodiba möst šingotada heinäd.

А если вдруг учует, помчится зайка что есть духу, петляя и путая след – так и оторвется от погони.

A ku rižab – jokseškandeb jäniš mi väged, vitlikoiten da putlikoiten jäl’gid, i muga päzub küksendaspäi.

Поздоровавшись, хозяева пригласили гостей за стол. Первым в разговор вступил дружок Игнат и заявил о сватовстве Анны, тут же поддержал Максим, мол, девушка она и статная, и работящая, и сыну Ивану мила.

Ezmäižeks sajas zavodi pagišta Ignat, händast sid’-žo tugezi Maksim-tat: An’oi om neižne kapos, radonnavedii, i Ivoi-poigale armaz.

Но в деревне всё текло, как и раньше.

No elo küläs joksi, kut edemba-ki.

Выпекаем на хорошо прогретой сковороде.Охотничья удача.

Paštam hüvin lämbitadud rehtläl.Mectuzoza.

Кто смог, пришёл со своим инструментом и они начали работать.

Ken voi, tuli ičeze instrumentanke da ühtni neche radho.

— Слушаю тебя, — сказал географ.

— Kundlen sindai, – sanui mantedomez’.

То-то было радости!

Ka, se oli čomakulu azj!